Глава 7
Мокрый снег с дождем барабанил по стеклам уютной квартирки на окраине Москвы, а внутри мерцал электрический камин, витал запах свежесваренного кофе,, и хозяин , утопая в огромном кресле, задумчиво рассматривал металлическое сердечко. Непонятно, какой металл, но никакого намека на драгоценные или серебро… Острый конец зазубрен в виде ласточкиного хвоста, но зубцы не острые, чтобы не уколоться , если носить на шее. А цепочка современная. Ее он купил недавно, когда, похоронив, как оказалось свою приемную, мать, вернулся в Москву.
Вячеслав вновь , как часто в последнее время, перенесся мысленно в большой шумный волжский город, зажатый с трех сторон крутыми песчаными холмами, которые и дали ему название – Желтогорск. С четвертой стороны несла свои воды великая река, рукотворно превращенная в еще более огромное водохранилище- «море», небольшому шторму на котором , как он узнал недавно, Вячеслав и был обязан своему рождению. Перевернувшийся паром сыграл роковую роль в его судьбе. Среди спасенных пассажиров оказалась молодая женщина в интересном положении .Она не пришла в сознание даже в больнице, спасти ее не удалось. Все вещи и узелок с документами остались на волжском дне, так что появившемуся на свет крепкому симпатичному малышу никто бы не обрадовался, ведь в эти послевоенные годы итак было немало сирот, если бы не случилось чудо… Бездетная высокопоставленная пара сотрудников обкома партии мечтала усыновить новорожденного ребеночка без шлейфа родословной, как бы с нуля. Их знакомый доктор позвонил им сразу, как случилась такая оказия… Так маленький путешественник стал обладателем любящих родителей, огромной квартиры в сталинском доме в центре города, с домработницей и няней, и потрясающей дачи на волжском утесе. Он сразу получил доступ к обкомовскому распределителю продуктов , одежды и прочих благ, о которых понятия не имели обыкновенные жители провинциального города, до последнего времени вынужденные отправляться в столицу в погоне за колбасой и бананами… Конечно, лучшая английская спецшкола и музыкальная… С пяти лет он уже выступал на концертах. Но неудавшемуся Моцарту не повезло- упал с лестницы на даче и повредил руку. Потом писал стихи о парусах, фрегатах, закатах, розах, березах и ,конечно, о несчастной любви… Он тогда жил в своем вымышленном мире, придуманном и навеянном авторами огромного количества книг, хранившихся в библиотеке родителей и поглощавшихся им с жадностью голодного волченка. Но он не испытывал никакого интереса к коллективной жизни ровесников: октябрят, пионеров, комсомольцев… Его ,конечно, по звонку отца принимали во все эти организации, но числился он там только формально.
На филологический факультет одного из старейших в стране университетов он поступил сам, совершенно осознанно, чтобы читать Гомера в оригинале, но в совершенстве овладев греческим и латынью, неожиданно для себя увлекся русской литературой, которую не проходили в школе и с которой он не мог познакомиться в доме родителей. Раскопав в заказниках университетской библиотеки запыленные томики Ахматовой, Цветаевой, Гумилева, Пастернака, он бродил по крутым, заросшим ароматной жимолостью и сиренью склонам в окрестностях Желтогорска, заучивая наизусть стихи и любуясь живописными волжскими далями. Он мечтал посвятить жизнь изучению творчества любимых поэтов, но когда заикнулся об этом своему научному руководителю, тот, округлив глаза, запретил даже вслух упоминать этих авторов. Оставалось утопить свои мечты в глубоких волжских омутах и вступить в члены одного из диссидентских кружков, которые стали появляться в стенах свободолюбивого университета. А вскоре он вообще решил перевестись на вновь созданный журналистский факультет и впервые в жизни по-настоящему окунулся в бурный водоворот реальной жизни.
Вячеслав перевел взгляд с чашки недопитого кофе на электрический камин, в котором никогда не догорит огонь и не нужно подбрасывать поленья… Но это синтетическое тепло не согреет душу, не растопит лед одиночества и пустоты его блестящей внешне и совершенно никчемной жизни, в которой так часто его преследовали разочарования : в работе, в женщинах, идеалах, наконец! Вот и теперь полностью разрушен мир, к которому он так привык и он чувствует себя крошечным существом без роду и племени, затерявшимся в черных просторах Вселенной и единственное, что может вернуть его в яркий реальный мир людей,- это примитивная латунная железяка с зазубренным краем, в которой ни записки, ни фотографии, ни пряди волос, наконец… И все-таки это ключ в его прошлое… Но где же сама дверь? Не в этой ли квартире на Садовом потайная каморка папы Карло, попасть в которую мечтала и несчастная Тамарка… И откуда у нее мог взяться второй точно такой же медальон ручной работы? Ключ, ключ – Вячеслава бросило в жар, но не от электрического камина. Забыв , наконец, про свои любимые аллегории, он ощупал в тысячный раз зубцы на медальоне. Да, действительно это вполне может оказаться ключем… Но в квартире на Садовом несколько раз был капитальный ремонт… А сохранилась ли дача прежних владельцев квартиры в Царицыне? Как жаль , что он никогда там не был! Но риэлтор Татьяна, кажется что-то знает про это, она сегодня утром говорила… Да и живет она где-то там поблизости… Напрошусь-ка я на экскурсию… Вячеславу не пришлось долго искать телефон Татьяны. Через минуту он уже набирал ее номер.