Глава 18

Поранило солнце калиновый куст,

И ягоды кровью закапали…

Случалось, что был горизонт пуст,

И ветлы, отчаявшись, плакали...

В августе 1998 года плакать приходилось не только деревьям… Тем у кого были долги и кредиты в иностранной валюте иногда случалось и из окон выбрасываться… Цены на недвижимость резко упали….

Завтракая с мамой на дачной веранде и любуясь мягкими красками бабьего лета, Татьяна всё ещё до конца не могла поверить своему счастью, каким чудесным образом ей удалось избавиться от выкупленных Врубецким квартир, и вернуть ему деньги, и даже заработать на этом! И вот теперь удалось удачно завершить и последнюю сделку – продажу квартиры на проспекте Мира.

- Знаешь, мама, я ведь помогла мальчику восстановить приписное свидетельство в военкомате побыстрее! Конечно, пришлось очаровать военкома, как ты догадалась? А то ведь уже надоело каждый день к банку «Сатурн» ездить - проверять, стоит ли ещё рядом хозяйский Линкольн, или они уже свалили куда-нибудь в теплые края, захватив содержимое ячеек… Теперь вот своей клиентке подбираю квартиру на Кутузовском, рядом с её работой, так это для неё так выгодно оказалось! Цены так упали, что у неё ещё огромная доплата получилась!

Нет – нет! На моём гонораре это никак не отразится! Я же просто оформляю варианты… Это такие же услуги, как у врачей, преподавателей-репетиторов и так далее… А бизнес – это выкупать квартиры дешевле, продавать дороже. Вот тогда можно здорово зарабатывать, как мои шефы делали… А теперь вот фирма практически разваливается, невозможно вложенные в квартиры деньги вернуть… Хорошо ещё, что они свои кровные крутили, а не заёмные! Не то просто застрелиться оставалось бы!

Ой! Да я тебя совсем напугала! Не беспокойся за меня, пожалуйста! Я такими вещами никогда заниматься не буду – у меня прививка от таких мероприятий! – Татьяна благоразумно не стала объяснять пожилой женщине, кто сделал ей такую прививку. Всё хорошо, что хорошо кончается…

- У меня и так полно своей рутинной или, как сейчас говорят, «геморройной» работы! – продолжала рассказывать риелтор. – Обратились жильцы коммуналки на втором этаже того же дома со Львом, как раз над той квартирой, где не удалось расселение. А здесь все вроде бы хотят разъехаться, кроме одной древней больной старушки, прямо ровесницы века. Говорит, что умереть хочет именно в этой квартире…

О, сколько я таких пожеланий выслушивала! А потом уговаривала бабулек разъехаться в Марьино, Митино, Выхино… И потом на новоселье к ним ездила, а они свои новые квартиры и районы расхваливали, а особенно цены в местных магазинах и на рынках! Особенно одна мне запомнилась, всё удивлялась, что арбузы в два раза дешевле, чем в центре!

Но эта Авдотья Михайловна «крепким орешком» оказалась… Надо ей, говорит, здесь оставаться и всё! А почему, не объясняет… Родных у неё никого не осталось, соседи по коммуналке за ней ухаживают. А узаконить свои взаимоотношения не могут… Ни ренту заключить, ни дарственную, ни завещание, так как приватизировать бабушка свою комнату не хочет, боится всего… Да и неудивительно это – сколько в нашей стране старикам натерпеться пришлось! И до сих пор - то «то золотуха, то понос», а уж раньше и подавно… Но соседи в любом случае не проиграют, присоединят её комнату когда-нибудь и потом на себя приватизируют… Только им ведь с детьми именно сейчас в хороших отдельных квартирах пожить хочется – старший сын собрался жениться, да и дочка уже на выданье… Жизнь идет, а они всё в клоповнике мучаются…

А для Авдотьи Михайловны время как будто остановилось. На улицу она давно уж не выходит, ни радио, ни телевизора у неё нет, да и на склероз она, что удивительно, не жалуется. Поэтому любит вспоминать «преданья старины глубокой» и никого из комнаты своей не выпустит пока выцветшую фотокарточку своего жениха, какого-то молодого юнкера не покажет. Через революцию и две войны сберегла, говорит, и от НКВД прятала… Хотя соседи шепнули, что им она говорила, что горничной у господ в этом доме работала, а на этой фотографии вроде хозяйский племянник. Да и как столетней бабульке верить… Хотя раньше люди были не то, что мы!

Но вот, что интересно, помнишь, мама, ты ещё мне говорила про то, что на месте дома со Львом, как предполагают некоторые историки, в петровские времена стояла усадьба генерала, алхимика и колдуна Якова Брюса, который проводил свои опыты недалеко оттуда в Сухаревой башне? Еще известно, что один из его родственников был впоследствии губернатором Москвы. Правда жил он ещё ближе к Кремлю, в переулке, который сейчас так и называется Брюсовым. Но другие представители известной фамилии могли жить где угодно…

Так вот, вчера, когда я в очередной раз расписывала Авдотье Михайловне все преимущества проживания в отдельной квартире, а она снова и снова дрожащими руками подсовывала мне фотографию своего кумира и углублялась в воспоминания, я случайно перевернула ветхую карточку и разобрала надпись: «Милой Дуняше на долгую память. Владимир Брюс. 1916 год, декабрь.»

Татьяна надолго замолчала и задумалась…

Надо будет Дениса с этой бабулькой познакомить, решила она про себя, когда он с Аркаима вернётся. Он ведь обожает всё таинственное! Хорошо, что Врубецкой в свой Париж как раз уехал и свои раскопки под квартирой дворничих прекратил. Это ведь они во все администрации настучали, что он по два Камаза за ночь с их двора вывозил, и дом уже начал оседать и трескаться! Ву а ля! Се ля ви! «Не всё коту масленица» в переводе!

Татьяна весело убирала со стола. Стряхивая крошки воскресного пирога со свого любимого бронзового блюда, она снова залюбовалась изящной чеканкой и не выцветающими красками. Надо бы повесить его на стену и пылинки сдувать, подумала она, но не могла относиться к нему, как к музейной ценности. Дотрагиваясь до всегда почему-то теплого металла, она начинала ощущать едва уловимое излучение, которое исцеляло головную боль, улучшало настроение и подсказывало решение любых проблем. Или это только казалось Татьяне, занятой мыслями о предыдущем владельце этого раритета…

Как же она соскучилась по своим археологам! До их возвращения оставалось несколько дней, но они могли показаться вечностью… Столько всего произошло, столько надо было обсудить, стольким поделиться! Но самое интересное не имело никакого отношения ни к дефолту, ни к недвижимости…

Разбирая в отсыревшем после затяжных дождей сарае последние коробки из желтогорской маминой квартиры, Татьяна обнаружила в одной из них необыкновенный камень из того самого ущелья на Тянь-Шане, где они заблудились с Казанцевым. Внутри он оставался жестким, а его тюлевая поверхность намокла и размахрилась. Что бы просушить,Татьяна положила его на бронзовое блюдо и вынесла на солнце. Через несколько часов, проходя мимо, она случайно бросила взгляд на камень и в изумлении застыла… Бледно-жёлтый росток длиной уже около десяти сантиметров устремлялся к дневному светилу, а снизу уже показались беловатые корешки!

Да уж! Это оказался не какой-нибудь «кактусокамень», а семечко диковинного растения… Татьяна решила высадить его в сад, на пустую уже чесночную грядку. Хорошенько полила и накрыла обрезанной пластиковой бутылкой. А когда вернулась на дачу через неделю, застыла около чесночной грядки в изумлении: пластиковая бутылка валялась рядом, а над ней возвышалось стройное деревце с узкими кожистыми ярко-зелеными листьями!

Сегодня оно уже доставало Татьяне до плеча… Изящные розетки напоминали то ли папоротник, то ли пальму. Неподвижные даже под сильным ветром, они вдруг странно дёргались и смыкались над пролетающими рядом мухами и жуками, а потом расправлялись снова, выплёвывая хитиновые «рожки да ножки». Растущие вокруг разноцветные астры и последние хилые гладиолусы при каждом дуновении ветерка склоняли свои головки и как будто кланялись новоявленному соседу…